Оралманы (в переводе с казахского «возвращенец») — это этнические казахи-репатрианты, переселяющиеся в Казахстан из других стран, часто соседних.

По данным Министерства труда и социальной защиты населения РК, 1991 года по первый квартал 2015 года на историческую родину вернулись и получили статус оралмана 259 539 тысяч семей или 953 908 тысяч этнических казахов, что составляет 5,5 % от общей численности населения.

Большинство оралманов — 61,5 % прибыли из Узбекистана, 14,3 % являются выходцами из Китая, 9,3 % — из Монголии, 6,8 % — из Туркменистана, 4,6 % — из России и 3,5 % — из других стран.

Об оралманах думают разное: они получают некие преференции, воруют землю, деньги и рабочие места казахстанцев. Редакция The Village Казахстан встретилась с тремя казахами, которые родились в Китае и вернулись на историческую родину. Они рассказали о детстве, семье и самоидентичности.

Фотографии

Асем Жилкибаева

Дархан Серик, 23 года

Впервые о стране я услышал от двоюродной сестры, которая отдыхала в Алматы. Взрослые раньше часто говорили о родине, но обсуждали только политиков и общественную жизнь. Это звучало совершенно не интересно для меня. Сестра же рассказала, что в Казахстане учатся всего полдня. Я начал мечтать переехать туда, потому что в Китае мы учились по 8-10 часов в день. Стал подумывать, как уговорить родителей отправить меня в Казахстан навсегда. В 2001 году я впервые отправился в Алматы. Вернулся в Китай и очень долго рассказывал семье о школе, городе и парке «Мир фантазий “Айя”».

Мы жили в маленьком городе возле Урумчи. Отец работал в управлении образования, мама — преподавателем в университете. Нас никто не притеснял, мы не закрывались от китайцев и общались со всеми. Никогда не считал Китай чужим: все-таки там я родился и вырос. Мы вернулись не для того, чтобы урвать работу или забрать землю; отец хотел, чтобы его дети росли на родине предков.

Я переехал в Алматы в 2006 году вместе с родителями и братом. За несколько лет до нас в Казахстан вернулись дяди с семьями и бабушка с дедушкой. История переезда семьи родителей в Китай отличается. Прадедушка мамы перекочевал от раскулачивания в 1916 году, а прадедушка отца просто остался за территорией Казахстана. Он с рождения жил в районе Тарбагатайских гор, и его аул оказался на земле Китая, когда начали чертить границы. Прадеды пасли скот и обеспечили всех детей образованием. В семье мамы и папы по шесть детей, и каждый ребенок окончил университет.


Мы вернулись не для того, чтобы урвать работу или забрать землю

Мы с братом — третье поколение детей, которые выросли в Китае. Но при этом никто из семьи не забыл свои корни: дома разговариваем на казахском, иногда используем китайские слова. Тот же шала-казахский, как и в Казахстане: здесь казахи добавляют русские слова, мы же — китайские.


Тот же шала-казахский, как и в Казахстане: здесь казахи добавляют русские слова, мы же — китайские


В плане овладения казахским языком проблемы появились с самого начала. Я до пятого класса учился на китайском, поэтому не знал казахского совсем. Умел говорить, но писать и читать удавалось с трудом. В шестом классе я уже учился в Алматы, и первое время было сложно: если учителя относились с пониманием, то одноклассники надо мной издевались, обзывали «китайцем». В один день я не выдержал и подрался с атаманом класса. Победил его, и ко мне больше никто не лез. Парни стали меня уважать, и мы подружились.

В девятом классе у меня появилось много друзей. В тот год я впервые почувствовал, что Казахстан теперь мой дом. Дышать стало легче, окружающие казались роднее.

Я не буду скрывать свое прошлое и забывать о том, что переехал из Китая. Это часть моей истории, а также часть моего характера. Детей буду сам обучать китайскому — так, как может носитель, не в состоянии никто. А в будущем знание языка пригодится.

Жанибек Керей, 21 год

Я родился в Китае, но всегда четко знал, что Казахстан — место, где я должен жить. Отец планировал переехать сюда еще до моего рождения, поэтому с детства учил меня языку, привозил книги, рассказывал о Казахстане как о развитой, почти европейской стране.

В начале 2000-х все делалось по слухам. Посольство Казахстана в Китае очень плохо относилось к казахам: наши запросы не обрабатывали, консультировать никто не хотел. Китайские бизнесмены гораздо легче получали визу, чем мы. Знакомые рассказали, что нужно два года прожить в Казахстане для вида на жительство и пять лет — для гражданства. По сообщениям СМИ, взрослым платили квоту, давали жилье и места работы — на деле же ничего не было. Мы это узнали позже.


Для получения вида на жительство или гражданства все обращаются к делдалам — посредникам

Мы были готовы к тому, что в Казахстане законы не работают. Все говорили, мол, там легче решить вопрос деньгами. Для получения вида на жительство или гражданства все обращаются к делдалам — посредникам. Те платят, кому надо, и завершают процесс. Я не знаю ни одного оралмана, который бы сам прошел всю процедуру. Так, мы получили гражданство через два года.

В 2005 году мы переехали. Казахи здесь совсем не разговаривали на казахском. Тогда движения Шаханова и «Алаша» активно продвигали националистические идеи, и я поддался этому веянию. Решил для себя, что разговаривать на русском не буду вообще. До 2009 года я жил в Алматы и говорил только на казахском. Потом поехал в Астану и понял, что так общаться в городе не получится — в 2011 году начал учить русский язык. Вначале стеснялся, но потом меня осенило: я казах и не обязан в совершенстве говорить на русском языке. Это помогло мне побороть комплекс: говорил очень много и сейчас зарабатываю на том, что знаю три языка в совершенстве.


Я казах и не обязан в совершенстве говорить на русском языке


В Китае до сих пор у некоторых людей нет представления о Казахстане и даже СНГ — для них существует только СССР. Многие думают, что китайское образование очень сильное. Но дела обстоят так, что не все получают высшего образования, да и школу оканчивают не многие. Обычно ученики в 13–14 лет находят себе мастера и занимаются ремеслом.

Казахстанцы неправильно понимают, когда я говорю, что Китай — моя родина. Из наших родственников в Казахстане живет только моя семья. Дедушка не переезжает принципиально: изначально западный регион Китая от Алтая до Кульджи — казахские земли. Прадед похоронен там, и все родились в районе Алтайских гор. Дед понимает, что если он умрет в Казахстане, то его тело обратно на территорию Китая не повезут, а он хочет быть похоронен среди своих предков. Каждый год в районе Алтая созывается курултай китайских казахов. Там было принято решение: не все должны уехать из Китая. Если казахи оттуда переедут, земля предков будет потеряна навсегда.

Дидар Е., 24 года

До пятого класса я разговаривал только на китайском и не задумывался о казахском вообще. Тогда отец переживал, что я забуду свои корни, и отдал меня в казахскую школу. Но проблема была в том, что там учили писать на арабском алфавите — «тоте жазу». Поначалу было сложно делать конспекты и домашние задания, но несмотря на трудности обучения, тогда я осознал свою национальную идентичность.

Я с детства увлекался музыкой. Меня вдохновлял исполнитель Джей Чжоу: он отлично соединяет западную и восточную музыку, создает собственный стиль. Я хотел попробовать сотворить подобное, но в Китае это невозможно — на вершине любой индустрии обязательно должен быть китаец. Казахи могут руководить, но никогда не займут высший пост. Брат рассказал о том, что в Казахстане музыка отлично развивается. Я сомневался в этом: думал, что вся страна как барахолка, и ничего прогрессивного не происходит. В прошлом году впервые приехал сюда и увидел, как ошибался.


Я все еще не могу привыкнуть к тому, что казахи здесь не говорят на казахском

Прогулявшись по Алматы, я заметил, насколько приветливые тут люди. В Китае все обстоит иначе: прохожие не отвечают на вопросы незнакомцев и идут мимо с хмурыми лицами. Здесь же можно у любого встречного человека спросить дорогу, и он с радостью подскажет. Но я все еще не могу привыкнуть к тому, что казахи здесь не говорят на казахском. Если я хочу познакомиться с кем-либо, приходится звать своих русскоговорящих друзей.

Есть несколько моментов, которые вызывают у меня недоумение. Однажды один из моих новых приятелей плюнул на дорогу. Я не понимаю этой странной привычки парней — мимо же идут люди. Еще на улице много тех, кто выпрашивает деньги на водку. Однажды к нам с братом подошел мужчина. Он выглядел опрятно, но с перегаром просил мелочь на дорогу. В Китае редко встретишь таких людей.

Ожидания по музыкальной индустрии в Казахстане совсем не оправдались. Я думал, что здесь исполнители и музыканты ориентируются на западный стиль, а оказалось, что здесь почти каждый крутится в той-бизнесе. К счастью, знакомый оралман позвал меня в студию андеграундной музыки, где я сейчас и работаю.

Со многими бытовыми проблемами в Алматы можно легко разобраться с помощью денег, поэтому мне и нравится коррумпированность Казахстана. Она позволяет справиться с вопросами быстрее. В Китае тоже берут взятки, но только в высших органах власти, а здесь с помощью денег можно решить любую проблему.


Мне нравится коррумпированность Казахстана


Я не стараюсь общаться только с оралманами. Так получается — казахстанцы сами ведут себя отстраненно. Некоторые подходят и спрашивают: «А правда, что вы едите младенцев?». Раньше я не понимал, почему такие вопросы появляются вообще. А когда увидел видео в инстаграме, решил, что обижаться не стоит. Каждый раз я стараюсь объяснить, что так происходит не во всем Китае, да и я ни разу не встречал таких казахов.

Я хочу получить гражданство Казахстана, жить здесь и развиваться в музыкальном плане, но проблема в том, что родители остались в Китае. Они не едут сюда, потому что им за 50 и на работу их никто не возьмет. Люди думают, что любому оралману предоставят землю, дом и рабочее место, но все это далеко от правды: нас здесь никто не ждет. Если я стану гражданином Казахстана, то не смогу подолгу оставаться в Китае. С видом на жительство есть возможность подольше гостить в Китае, встречаться с родителями и работать в Казахстане. Буду действовать — куплю дом маме с папой и перевезу их сюда. Я хочу, чтобы они жили и состарились на родине.