Шизофрения — психическое заболевание, для которого характерны нарушения мышления, восприятия и поведения. Во всем мире шизофренией страдают более 23 миллионов человек. 

Точных данных о количестве больных по Казахстану нет. Но известно, что ежегодно за помощью в алматинский центр психического здоровья обращаются  более 300 человек. В Алматы число больных увеличивается приблизительно на 14 % каждый год. На учете у психиатров города стоят больше 10 тысяч человек, большинство из которых страдают шизофренией.

Мы поговорили с девушкой, чья мать болеет шизофренией, и узнали, с какими проблемами сталкивается их семья. 

Иллюстрации

арина леонтьева

Текст

Милана Инкарбекова

Моя мама — шизофреник, на ее стадии болезнь уже неизлечима. Сколько я себя помню, она болеет. В этом году мне исполнилось 20 лет. И я никогда не видела ее в здоровом состоянии — проблемы с психикой начались еще до моего появления на свет.

Мама вышла замуж за отца не по любви. Она была из уважаемого рода, отец рос в обычной семье: папа влюбился в маму безответно. В тот год она поступила в университет на архитектора — это была ее мечта. Доучиться не смогла — отец ее украл. Кража невесты тогда была частым явлением, поэтому попытки вернуться к родной семье ни к чему не привели. Маме сказали, что она очернит весь род. Она не могла смириться с мыслью, что всю жизнь проживет с нелюбимым человеком, — мне кажется, тогда и началась ее болезнь. 

К капризам сначала относились снисходительно: отец властный и строгий человек, но маму он любил. Но ее состояние все равно ухудшилось из-за постоянных ссор с родственниками и отцом, иногда он даже бил маму. 

Любое безумие — результат глубокого душевного потрясения и страдания. Мама не стала бороться с наступающей болезнью, выбрала легкий путь, где она — жертва. Ее никто не поддерживал — ни родные, ни подруги, со своими проблемами она была одна. 

О развитии болезни

Для мамы я была нежеланным третьим ребенком — после моего рождения началась тяжелая стадия болезни. Мама постоянно провоцировала ссоры и несколько раз пыталась убежать из дома, разговаривала сама с собой, часто произносила немыслимые вещи. Все вспышки объясняли особенностями характера. Но в момент, когда она сказала: «Я пошла против воли Всевышнего. Он меня за это наказывает», — все поняли, что мама психически нездорова.

Отец решил, что смена места жительства пойдет на пользу. В 1999 мы переехали в другой город. Это не помогло, через три месяца мама попала в больницу, там ей поставили диагноз — первая стадия шизофрении. Папа не удивился, разрешил врачам провести лечение и сам периодически пичкал маму таблетками. 

Каждые три месяца мама должна была проходить курс, иначе состояние ухудшалось настолько, что галлюцинации не проходили неделями. Неадекватное поведение проявлялось обычно возле отца — мама могла громко разговаривать по ночам, лизать пол или крышку унитаза. О таком даже неприятно говорить, не то что видеть. Агрессия проявлялась часто, но не распространялась на нас с братьями. С детьми мама была доброй, все-таки любила.

Родственники не пытались помочь, только кричали на нее. Считается, что на начальной стадии болезни можно избежать осложнений, если разговаривать с больным, поддерживать, но всего этого у мамы не было. Близкие определили ее судьбу, болезнь была им на руку. А ее родители проявили равнодушие, начиная с момента кражи.

Долгое время нам пришлось жить вдали друг от друга. Мама была не в состоянии смотреть за мной, папа выпивал, а старшие братья не воспринимали болезнь всерьез — отец запретил говорить о мамином состоянии. Я выросла у родственников, для которых болезнь матери была любимой темой для сплетен. 

О лечении

 В детстве не понимаешь, что мама болеет, все кажется несерьезным. Я принимала болезнь за нормальное поведение, потому что другого и не видела. А папу в детстве боялась, сейчас стараюсь минимизировать общение — страх все еще остался.

Около пяти лет мама провела в больнице, в полной изоляции — папа решил не привозить ее, никто не мог ему перечить. Три года назад забрали ее с братом домой. За долгие годы принятия таблеток и всяческих лекарств ничего от личности мамы практически не осталось. Человек существует, но мамы больше нет. 

Я принимала мамину болезнь за нормальное поведение, потому что другого и не видела

Человек существует, но мамы нет

Ей сейчас 50, болезнь она так и не приняла, думает, что просто виновата перед богом. Каждые полтора месяца проходит лечение: после терапии на время приходит в себя и успокаивается, но к приближению очередного курса лечения симптомы проявляются сильнее.

Обычно брат отвозит маму в больницу, но недавно ее забирали при мне. Когда медсестра зашла в дом, мама стала сама не своя. Она повторяла: «Я ведь не сделала ничего плохого? Скажи врачу, чтобы не забирали меня, дочка». Я просто молчала и плакала, теперь не знаю, как смотреть ей в глаза. Представьте, ты говоришь своему ребенку «Помоги мне», а он просто молчит.

О семье

Сейчас мама живет с нами: со мной, братом, его женой и детьми. Агрессии почти нет, рядом с нами она кажется здоровым человеком. Но ненависть к отцу осталась, когда видит его, агрессивное состояние возвращается, приходится снова колоть уколы и давать таблетки. Они живут раздельно, но официально не развелись.

Второй брат живет с отцом. Недавно у него тоже начались проблемы с психикой: ситуация в семье сильно на него повлияла, к тому же он недавно попал в религиозную секту. Папа решил отвезти брата в больницу, чтобы ему прописали курс лечения и прием таблеток. Все повторилось: брата просто начали залечивать, а родственники провоцировать его на агрессию. Теперь переживаю за старшего брата и себя, за племянников тоже страшно — шизофрения передается по наследству. 

О маме не рассказываю даже подругам, переживаю, что знакомые могут увидеть нас вместе. Не хочется, чтобы люди знали, обсуждали или задавали вопросы. Мне легче сказать, что родители разведены, а мама живет в другом городе. Отец пьет, мама с братом психически больны — кто захочет таким делиться? Помню, в классе 6-7 я зашла с одноклассницей в магазин возле дома. Так получилось, что мама тоже была там. Она поздоровалась со мной, как с чужой. Я поздоровалась в ответ, однокласснице сказала, что это соседка. 

У нас сложные отношения. Часто бываю грубой, хотя чувствую, как она меня любит, когда прихожу домой — не отходит. Старается беседовать, постоянно спрашивает «какое сегодня число?» или переспрашивает один и тот же вопрос, часто про мою учебу. Так она проявляет внимание.

Не могу смотреть на маму без обиды: если бы она была сильнее или терпеливее  — мы бы жили иначе. Знаю, что буду жалеть о своем отношении в будущем, но по-другому пока не получается. Не понимаю отца — как он продолжает дышать, зная, что сломал жизнь двум самым близким людям.  

Я не могу душевно поговорить с мамой, рассказать о друзьях или сходить пообедать в кафе. Обычная прогулка иногда оборачивается продолжительной истерикой, если вдруг что-то ее спровоцировало на агрессию. Иногда я думаю, что если бы ее вообще не было? Было бы нам легче? Пытаюсь отгонять такие мысли.

Болезнь каждого члена семьи трагична. Но мама — очаг, фундамент и залог семейного счастья, как без нее строить семью? Я привыкла решать свои проблемы сама, но так хочется, чтобы мама могла просто успокоить, пока реву у нее на плече. Для меня «мама» — это счастье, к которому у меня нет доступа.

Врач говорит, что состояние ухудшается, мама духовно умирает. А для меня самое главное, что она с нами. О ее смерти я не думала, не хочу. Мечтаю, чтобы мама увидела моих детей и больше никогда не нервничала из-за отца.

Иногда я думаю, что если бы ее вообще не было? Было бы нам легче?