Июнь — месяц защиты прав представителей ЛГБТ+ в мире. В Казахстане однополые пары не имеют права усыновлять детей или вступать в брак, а из-за неприятия со стороны родных многие из них подвергаются психологическому давлению и разрывают связи со своими семьями.

Поговорили с тремя открытыми казахстанскими лесби-парами об однополых браках, казахстанском менталитете и отношениях с родными.

О каминг-ауте

Элина: Я из консервативной интернациональной семьи. Мама всегда говорила: «Есть геи, они плохие». Какое-то время считала себя человеком с гомофобными взглядами: что слышала, то и говорила. В 13 лет посмотрела сериал о жизни ЛГБТ-людей, и во мне что-то откликнулось: поняла, что меня всегда привлекали только девушки.

В 14 лет случайно совершила каминг-аут перед матерью, она сказала: «Ты не можешь знать, пока не попробуешь с парнями». Походила на свидания с мальчиками, получила первый сексуальный опыт. Не знаю, что пыталась доказать: меня мужчины совершенно не привлекали, но надо было поставить галочку перед матерью. Сейчас об этом жалею.

Больше старалась эту тему не поднимать: знала, что желаемого ответа не получу. Тогда моя слишком заботливая мама начала читать переписки, лазать в телефоне, расспрашивать — каждый раз как в первый, так что каминг-аутов у меня было много.

Когда только съезжались с Ксюшей, с мамой были ссоры, скандалы, угрозы, — сейчас, спустя год, просто не затрагиваем эту тему.


Мама всегда говорила: «Есть геи, они плохие»


Ксения: Никогда не задумывалась о своей ориентации. Так получилось, что моей первой любовью в 15 лет оказалась девушка, чему я не противилась. Окружение тогда было в теме (так называют ЛГБТ+-сообщество в Казахстане — Прим.ред): подруги или встречались с девушками, или идентифицировали себя как лесбиянки. В своей ориентации больше не сомневалась, не стыдилась и ничего не скрывала.

Когда намекала на свои предпочтения маме, она отшучивалась, но знала о моих отношениях с девушками. Когда сказала прямо, мама меня поняла и приняла. Остальная часть семьи не в курсе.

Об отношениях

Элина: С Ксюшей познакомились больше двух лет назад. В инстаграме «Казфема» (феминистская инициатива, которая выступает за права женщин — Прим.ред.) нашла ее аккаунт, подписалась, и мы стали переписываться. У меня были билеты на концерт, пойти на который было не с кем, так что я позвала ее. За пару дней до концерта Ксюша предложила встретиться минут на десять — а получилось, что проболтали до самой ночи, будто всегда друг друга знали. Ксюшу сначала не интересовали отношения, так что мы просто дружили шесть месяцев.

Ксения: До Элины у меня не было серьезных отношений. Когда встретила ее, поняла, что будем дружить. Отношений не хотела, хотела в первую очередь подругу. Когда осознала, что подавляла в себе чувства из страха, призналась в них Элине, а через месяц переехала к ней жить.


Когда ты гетеросексуален, твой мир по определению твой: вокруг все такие же, как ты

О безопасности

Ксения: У нас очень поддерживающее окружение. Еще мы очень привилегированны: живем в центре города, относимся к среднему классу. На нас никто ни разу не нападал, зато часто бросают косые взгляды — это неприятно, сразу начинаешь тревожиться за себя и свою безопасность. Если нападений не было раньше, не значит, что так будет всегда.

За последние два года стала более открытой, но и страха тоже стало больше. Понимаю, что меня может ожидать — травля, угрозы, преследования. Когда ты гетеросексуален, твой мир по определению твой: вокруг все такие же, как ты.

В целом, это приятно — быть настолько открытой, насколько возможно.

Элина: Есть несколько мест, куда мы можем ходить, не опасаясь, и там нас все знают. Важно смотреть на контингент заведения. Мы не пойдем туда, куда ходят мужчины возраста наших отцов, хотя место само по себе может быть очень светским. Еще стоит учитывать планировку заведения: есть ли, например, второй этаж, где можно сесть в углу и взяться за руки.

Об однополых браках

Ксения: Помимо юридической стороны регистрации брака, есть простые человеческие чувства: моя любовь и отношения настоящие, они должны признаваться государством. Хотим зарегистрировать брак за границей. Понимаем, что там мы никому не нужны, для них мы — статистика и деньги, но другого способа сделать это нет.

Чтобы добиться каких-то позитивных изменений в Казахстане, нужно немало лет и, скорее всего, они случатся не при нас. Дело даже не в государственной системе, а в менталитете народа: какой смысл принимать закон о регистрации однополых браков, если на улице на тебя будут коситься? В моем понимании, взрослое поколение никак не изменить и не заставить поменять свои взгляды, поэтому остается только пережить этот период.

О стереотипах

Элина: Стереотип, что у лесбиянок быстро развиваются отношения, — правда. Думаю, многие боятся упустить возможность, потому что для лесбиянок это ощущается больнее: найти пару тяжело.

Ксения: Гетеросексуальные отношения в Казахстане строятся на устойчивой патриархальной модели, но у нас все по-другому. Мы не разделяем обязанности: каждый делает то, что делает лучше. Эля готовит, я убираю. Более глобальные решения тоже принимаем вместе. Пока мы друг друга не услышим, не успокоимся.

Элина: В каждом негетеросексуальном человеке есть гей-радар. Это зачастую совсем не о внешности: если девушка выглядит нетипично по общепринятым стандартам, маскулинно, это не значит, что она лесбиянка. Хотя и этот стереотип иногда оправдывается: в нашем обществе девушки выбирают так одеваться, чтобы демонстрировать представителям темы ориентацию.

Нурбиби и Токжан

О каминг-ауте

Нурбиби: Я не проснулась одним прекрасным утром и решила, что буду лесбиянкой. До каминг-аута у меня были друзья из темы, но я не думала, что стану частью сообщества. Ближе познакомилась с этим миром, когда открыла бар и знакомая предложила проводить вечеринки для темы. Пока готовились к вечеринке, начала больше узнавать об ЛГБТ, посещать гей-клубы. Мне стало комфортнее в этом обществе и интереснее, чем среди натуралов.

На первой вечеринке ко мне подошла знакомиться Токжан и сказала, что хочет со мной встречаться. Оказывается, я ей до этого нравилась, но она думала, что я натуралка. Она очень красиво ухаживала за мной три месяца, я прониклась чувствами и решила дать шанс этим отношениям. За всю жизнь не встречала настолько настойчивого человека: демонстрировала все свои ужасные качества, а она продолжала смотреть влюбленными глазами. Через две недели отношений мы съехались и больше не расставались.

До Токжан не имела возможности разобраться в своей ориентации: видела в жизни только натуралов и традиционные отношения. С ней поняла, что так комфортнее и приятнее, почувствовала себя собой.


До Токжан не имела возможности разобраться в своей ориентации: видела в жизни только натуралов и традиционные отношения

С мужчинами казалось, что я все делаю не так, они пытались меня переделать, мы соревновались и не могли поделить роли. Долгие отношения у меня были только с бывшим мужем, но с ним все началось, когда оба были детьми, а потом отношения держались на ребенке и прошлых чувствах.

К каминг-ауту не готовилась, речи не писала. Когда Токжан переехала ко мне, пошла на ужин с отцом и сказала, что встречаюсь с девушкой. Он помолчал секунд 10 и сказал: «Если это твой выбор, я за тебя рад, но прошу не афишировать, потому что у нас это не поймут». Маме сказала при встрече, сестренки и друзья узнали сразу. Никто не выказывал неприятия, все восприняли новость так, будто я всю жизнь была лесбиянкой.

Отца все-таки не послушала: через три месяца отношений написала пост в инстаграм (Нурбиби Нуркадилова — ЛГБТ-активистка и блогер — Прим.ред). На следующий день крупные медиа пестрили провокационными заголовками. Со стороны своей аудитории ненависти почти не встретила, все поддерживали, поздравляли и умилялись. Я всегда пропагандировала свободомыслие и селфловинг, так что аудитория была прогрессивная.

Сейчас жизнь — полностью моя. Сама выбираю, как выглядеть, что говорить и куда ходить. Раньше следила за вниманием мужчин к себе и чувствовала себя некомфортно: казалось, они оценивают каждый мой шаг. Теперь чувствую свободу и легкость: мнение мужчин стало абсолютно безразлично, могу быть собой и не испытывать стыд за то, какая есть. Не нужно себя ломать, подстраиваться или меняться.

Гей-радар — не стереотип, он есть. Начинаешь замечать тех, кто подходит тебе в сексуальном плане, это все на уровне химии: взгляды, жесты. Мне открылся целый мир людей, которых раньше не замечала: прохожая, бариста, — замечаешь весь спектр и открываешь удивительно новых людей.


Реакция родителей была ожидаема: сказали, что я их позорю. Сейчас я не разговариваю ни с кем.


Токжан: Ориентацию осознала еще в школе: в начальных классах понравилась девочка, и я подарила ей валентинку. Желания попробовать отношения с парнями никогда не возникало, была уверена, что меня привлекают только девушки.

Отношения с Нурбиби научили многому: у меня появилась свобода, и я перестала беспокоиться о том, что скажут родители или окружающие. До этого о том, что я лесбиянка, знал ограниченный круг друзей — было трудно вырваться из своей раковины и открыться.

Я из традиционной семьи, поэтому знала, что родители меня не поймут. Они узнали, только когда о наших отношениях написали новостные сайты. Реакция была ожидаема: сказали, что я их позорю. Нас пятеро детей в семье, и все отнеслись к новости негативно. Сейчас я не разговариваю ни с кем.


Традиционным парам стоит поучиться, как использовать равноправие в отношениях и никого не унижать


Об однополых браках

Нурбиби: Моносексуальные отношения — это пример того, как выглядит справедливое распределение ролей между партнерами. Например, с некоторыми вещами лучше справляется Токжан, с другими — я: я готовлю, а она моет посуду, ходит в магазин за продуктами. Каждый делает свою работу на благо пары. Нет такого, что я, как девушка с длинными волосами и косметикой на лице, должна повесить на себя весь быт. Традиционным парам стоит поучиться, как использовать равноправие в отношениях и никого не унижать.

Раньше думала, что браки в однополых парах — просто желание иметь то, что имеют традиционные пары, но теперь понимаю, что это не только о чувствах. Например, если я попаду в больницу, Токжан не сможет меня навещать: туда пускают только близких родственников, а она мне не родственница и не жена по закону. В случае смерти, мое имущество поделят между кровными родственниками — Токжан не сможет ни на что претендовать.

От прошлого брака у меня есть сын, которому 10 лет. Если я попрошу девушку забрать его со школы, его с ней не отпустят. Она не сможет прийти вместо меня на родительское собрание, не сможет стать опекуном, если со мной что-то случится. Поэтому люди из ЛГБТ-сообщества борются за узаконивание браков.

Заключить брак можно только в другой стране — там, где это легализовано. Это сложно, дорого, а в итоге такой союз не будет иметь юридической силы в Казахстане. Я хочу, чтобы наша связь была закреплена законодательно.

Усыновить ребенка в Казахстане однополым парам нельзя, они стоят в одном списке с людьми с психическими расстройствами и судимостью. Хотела бы подарить дом тем, кто этого лишен, но закон тут против меня.

После недавнего скандала поняла, что Казахстан готов выслушать и признать, что мы есть. Открыть дверь пинком в парламент и требовать, чтобы узаконили однополые браки, я не хочу. Сейчас даже речи об этом не идет. Это случится не очень скоро и, наверное, не при моей жизни. Моя цель — показать, что мы ничем не отличаемся и заслуживаем таких же прав. Когда авторитетные люди начнут популяризировать мысль о том, что гей — это нормально и допустимо, тогда пропадет агрессия, ненависть и включится интерес.

Стоит начать с закона, который бы защищал права ЛГБТ-людей. Чтобы тот, кто завтра захочет кинуть камень в гея, думает, что кидает камень в голову не гея, а человека в первую очередь. Законы должны распространятся на всех одинаково, а у нас гей, обратившийся в правоохранительные органы, вряд ли получит помощь.


Наши люди думают, что казахи — святой народ, в генах которого нет гомосексуальности

О казахстанцах

Нурбиби: У нас в стране считается, что пара может существовать только в контексте четких ролей. Это неправильно: люди многогранны и расходиться с установленными ролями — нормально.

У нас не любят геев-мужчин, потому что они не подходят под список требований к настоящему альфа-мужику. Проблема казахов в том, что мы живем чужими жизнями, которые придуманы бабушками, дедушками, родственниками, телевизором, Куатом Хамитовым и всеми прочими. Когда мы видим тех, кто отличается, гнобим их.

Наши думают, что казахи — святой народ, в генах которого не может быть гомосексуальности. А мне хочется показать, что казахи могут быть геями, и это ок.

Мне приходит много сообщений в социальных сетях, все одного содержания. На фоне неприятия люди сталкиваются не просто с отказом, а с отвращением, ненавистью и проклятиями. Им не дают нормально жить.

Боюсь, что мой сын окажется геем: не хочу, чтобы ему жилось так же отвратительно, как другим геям здесь. Они не могут претендовать на работу, родственники их гонят и обрезают с ними контакты. Прежде, чем совершать каминг-аут, нужно оценить среду: важно остаться в безопасности.

Ирина и Вероника

О каминг-ауте

Вероника: Я бисексуальна: могу испытывать чувства к любому человеку независимо от пола. В прошлом имела длительные отношения с мужчиной, пока не познакомилась с Ирой. Сначала встретились на выставке, потом Ира позировала мне для картины, а после этого я увидела ее во сне. Рассказала про сон подруге, та — Ире, она заинтересовалась, мы списались — и закрутилось.

Еще в детстве заметила, что меня привлекают девушки, но не могла себе признаться в этом. А потом, когда влюбилась в Иру, все стало на свои места. От друзей и родителей ничего не скрывала: меня переполняли чувства, хотела поделиться. Сейчас понимаю, что, возможно, нужно было подождать: столкнулась с сопротивлением со стороны родителей. Мама не может до конца это принять, обесценивает мои отношения, а отец воспринял спокойнее, сказал, что главное — мое счастье.


Даже если семья толерантная, всегда есть страх, что от тебя откажутся


Ирина: Что мне нравятся девушки, поняла рано: в третьем классе мне понравилась одноклассница.

Мы окружены культурой, в которой видим только традиционные пары — в сказках, фильмах, сериалах. До 21 года мне казалось, что именно так и должно быть. Упорно пыталась себя вогнать в гетеросексуальные отношения, хотя у меня не получалось. С мужчинами все складывалось хорошо, просто без физического влечения. А потом познакомилась с людьми, которые были в гомосексуальных отношениях, и поняла, что это тоже нормально.

Друзья на каминг-аут отреагировали спокойно. На разговор с родителями решиться было тяжело: хотя семья у меня толерантная, всегда есть страх, что откажутся.

Есть такое понятие как внутренняя гомофобия: многие представители ЛГБТ ощущают некую вину, потому что они не оправдали ожиданий родителей, сестер, братьев, друзей или еще кого-то. Мне долго казалось, что я себя полностью приняла, пока не спросила — почему тогда не совершаю каминг-аут перед родителями? Сделать это смогла после работы с психологом. Мне повезло: отреагировали они нормально, сказали, что главное — мое счастье.


Усыновить детей однополым парам в Казахстане сложно, а еще сложнее — растить тут ребенка

О правах ЛГБТ

Ирина: Отношения в однополых парах и гетеросексуальных по сути ничем не отличаются. Это те же самые человеческие чувства: радости, ссоры, попытка выстроить границы или выбрать цвет стен.

Если говорить о внешнем мире, то мы всегда должны быть готовы защищаться, отстаивать свои личные границы - от прохожего, который смотрит как-то не так, от знакомых. Когда долго находишься в этом состоянии, оно кажется нормальным. В место, где нас все знают, может прийти человек, которому наше проявление чувств не понравится, поэтому за пределами дома всегда ощущаем тревогу.

Однажды в гостях у подруги ее парень выпил и стал задавать очень некорректные вопросы, я сказала, что отвечать не хочу, и мы чуть не подрались. Хотя теоретически мы были в безопасном месте. А еще как-то в кафе к нам подошел бомж и сказал, чтобы мы при нем не обнимались.

Люди часто пытаются выяснить, кто мы друг другу. В магазине продавщица спрашивает, подруги мы или сестры — всем почему-то важно обозначить. Обычно отклоняемся от ответа: никогда не предугадаешь реакцию человека.

Мы часто задумываемся о регистрации брака, но путей сделать это в Казахстане нет. Если регистрировать брак на территории страны, в которой это разрешено, то у нас он все равно не будет легальным. А брак влечет за собой много юридических прав.

Во время карантина ездили к моим родителям загород. Боялась, что нас остановит полиция и спросит: «Хорошо, у тебя есть документы, а кто эта девочка с тобой?», ведь юридически она мне никто.

Усыновить детей однополым парам в Казахстане сложно, а еще сложнее — растить тут ребенка. Например, у моих знакомых есть дети. Их отношения не афишируются: если рассказать в школе или садике, будут проблемы. Для наших людей воспитание ребенка мамой и бабушкой — нормально, а полноценной гомосексуальной парой — уже нет.

У представителей ЛГБТ достаточно сложное положение в Казахстане: нет антидискриминационных законов — нет прав. Сложно представлять свое будущее в стране, где у тебя нет никакой правовой защищенности.

Признать, что мы есть — первый шаг. Так как про ЛГБТ-сообщество нет ничего в законах, можно говорить, что в Казахстане нас нет. Когда появится закон, который будет защищать именно нас, люди не смогут игнорировать сообщество.